В эфире рубрика "Евреи и я".
+еще немного с комментариями
Это было мое первое путешествие не в Европу, и впечатление эта самая не Европа в лице Святой Земли оставила довольно спорное. Первый пункт назначения был Тель-Авив, но про него писать нечего, он дно. Вторая наша цель был Иерусалим.
Когда мы готовились к поездке, мнения в интернетах разделились на два противоположных. Одно гласило "В Иерусалиме больше одного дня делать нечего", а второе - "Трех дней мало".
Так вот, не знаю, что успевают посмотреть чуваки, которые приезжают на экскурсию на полдня, наверное, Храм Гроба Господня и Стену Плача, я их, по традиции, осуждаю. Но Иерусалим не только Храм Гроба Господня и Стена Плача, Иерусалим огромный, он удивительный. В конце концов, в рот мне ноги, это же Иерусалим, тот самый. Коктейль из людей, культур, конфессий. Взболтать, но не смешивать.
Когда мы подошли к Яффским воротам и башне Давида я несколько раз повторила вслух "Мы в Иерусалиме", потому что иначе смысл происходящего от меня ускользал. Ты смотришь на стену Старого города, она смотрит на тебя, ты на нее, она на тебя.
На самом деле, если вы ждете какого-то просветления, никакого просветление не будет: камень на котором сидел Иисус - это просто камень, дом у которого Иисус упал во второй раз - это просто дом, а комната, где проходила последняя вечеря - это просто комната с немного нелепыми витражами. Я чувак не верующий, хотя активно сочувствующий, но как только дело касается каких-то религиозных тонкостей предпочитаю ретироваться в духе Картмэна "А я домой".
Узкие улочки - это лабиринт; одной ногой ты в еврейском квартале, а другой ногой - в армянском, а потеряешь равновесие, свалишься, покатишься по ступенькам, и откачают тебя уже в христианском квартале. Разительно отличается только мусульманский квартал, и я ничего не могу поделать, как оценочные суждения с легким налетом расизма сами формируются в меня в голове. Весь мусульманский квартал - это один сплошной базар с редкими просветами, где все равно шумно, расписанные стены и кто-то орет.
Еще узкие улочки полны сюрпризов. Идешь, идешь, изволишь плоско шутить, а тут слева в каменной кладке дверь в храм. После привычных огромных площадей со шпилем посередине очень необычны подобные неожиданности в духе "Пс, парень, хочешь немного помолиться?".
Стены плача - это толпы людей. Половина из них слабо догадывается, зачем их сюда привели, но надо, значит надо. У меня вот папа тоже недоумевал, зачем я повела его на Пер-Лашес, но стоически терпел и гулял со мной от могилы Пруста до могилы Уальда. Повторюсь, но для таких же духовно бедных чуваков как я, Стена - это просто стена.
На самом деле они плачут, что мессия не может прийти и восстановить Храм, но мессия не может прийти, потому что Золотые ворота завалены, а перед ними заинтересованными лицами организовано кладбище.
Если двигаться строго от пункта к пункту, то рядом со следующей достопримечательностью, Храмом Гроба Господня предсказуемо так же очень много людей. Некоторое время назад у меня были радикальные взгляды типа "я могу прийти в храм в чем угодно рас-рас" наряду с другими не менее радикальными и не мене тупыми. Теперь мне кажется банальным неуважением нежелание накинуть на голову платок или снять шляпу. У мусульман на пути к Куполу Скалы таких тупорылых и непонятливых отлавливают и заставляют прикрывать всякие неугодные праведному взгляду места типа колен или плечей, и никто не возмущается. Даже Коко Шанель говорила, что колени - самая непривлекательная часть тела.
Больше всего мне запомнилась одна ивановская фраза, которую он ляпнул, когда мы сверху-вниз смотрели на коленоприклоненых верующих, которые прикладывались к святыне: "Посмотри, какие тут конструкции...". Вот такие низменные интересы у обывателей.
Чтобы попасть в мусульманскую резервацию с Куполом Скалы, нужно пройти фейс-контроль. Паспорт покажите, рюкзак откройте, с Торой нельзя, выложите, пожалуйста, газовый баллончик и вот эту складную бензоплу. Уже на территории атмосфера стоит немножко торжественная и очень серьезная. У меня было стойкое ощущение, что шаг влево, шаг вправо приравнивается если не к расстрелу, то к смертельной обиде и немедленной депортации. Воровато озираясь, я вытаскивала из рюкзака свою палку для селфи с мыслью "Все ли я делаю правильно", в то время пока по периметру площади ходила толпа, скандируя "Аллах Акбар".
За пределами Старого города можно найти современную архитектуру с малыми формами, прелестные жилые кварталы в цветах, парки, фонтанчики, от которых в радиусе двух кварталов пахнет хлорочкой и, разумеется, прекрасные обзорные площадки. Площадки мечты!
На Масличную гору всех нормальных людей привозят на автобусе. Говорили, что оттуда красивый вид. Врут, все врут. Вид был намного лучше, если смотреть на нее со стороны стен.
У подножья горы находится Гефсиманский сад, тот самый сад, где в последнюю ночь сидел Иисус и думал. Сейчас там продают батарейки какие-то негры. Я, честно, не знаю, как проникнуться святостью места, когда тебе настойчиво предлагают купить пальчиковые батарейки, самый ходовый товар в Гефсиманском саду. Суровый крутой подъем на гору проходит сквозь древнее еврейское кладбище, которое, по преданиям, мессия собрался поднимать.
С вершины горы открывается классический открыточный вид на Иерусалим. Красиво. Что удивительно, помимо людей на смотровой площадки праздно ошивался осел и благоухал невиданной палитрой ароматов верблюд. Видимо, они предназначались для композиционной гармонии в кадре, но находиться рядом с ними было невозможно.
Подъем на гору Сион, на которой, как пишут происходили евангельские события, после Масляничной горы, показался вполне ровным. Прибившись к группе, мы зашли в горницу Тайной Вечери, но, если не считать странной формы дерева на небольшом возвышении, это просто комната. По горе приятно бродить: интересная башня, музей холокоста, если немного поискать - могила Шиндлера, про которую мы забыли, местные что-то празднуют, можно подсмотреть за ними, сделав вид, что ты заблудился.
А с горы совсем недалеко до Яффских ворот, с которых можно спуститься на любимую туристическую улицу и съесть фалафель из ларька.
И думать, не предпринимая никаких попыток добраться наконец домой, "Теперь я видел все".